| 1 |
| 2 |
| 3 |
| 4 |
| 5 |
| 6 |
| 7 |
| 8 |
| 9 |
| 10 |
| 11 |
| 12 |
| 13 |
| 14 |
| 15 |
| 16 |
| обл.3 |
|
|
|
|
(Продолжение "Я - ЛИНЕЙНЫЙ ЛЕТЧИК...") На высоте четыреста метров самолёт стал делать последний разворот перед посадкой, и тут я увидел, как, проткнув слой облаков, медленно проплывает мимо перекошенного иллюминатора остроконечный памятник со звёздочкой на конце. Только через секунду стало ясно, что это шпиль Московского университета и слой облаков опустился ниже этого шпиля... 'До полосы 15 километров... 9... 5! - информировал диспетчер. - Полоса перед вами!' Честное слово, перед нами не было ничего, кроме белой мглы. И вдруг совершенно неожиданно, накрытая грязным пододеяльником облаков и жуткая в своей стремительной близости, навстречу самолёту выпрыгнула полоса. Но, чёрт побери, она была гораздо правее самолёта! На штурманскую кабину нёсся слякотный кусок Подмосковья с колеями, протоптанными в глинистом поле самосвалами, с хлипкими человеческими следами, с одинокой мокрой берёзой. 'Второй круг', - подумал я. И вот тут произошло просто чудо. Минин сделал одно-единственное движение. Сто с лишним тонн посадочного веса грозно наклонились, полоса послушно перескочила к центру штурманского фонаря. Со стороны это показалось невероятным. И только потом, много думая об этом, я понял, что это просто опыт, просто реакция профессионала, вобравшая в себя, может быть, все пятнадцать тысяч мининских лётных часов. Всё произошло очень просто: как только показалась полоса, Минин тут же резко и смело повернул штурвал вправо. 'Выруливайте к десятой стоянке', - буднично сказан аэродромный диспетчер. Всё. Полёт закончен. Минин не вернулся в Хабаровск. Не сел в Иркутске. Не сел в Ленинграде. Он прилетел именно в Москву, не растратив лишние тысячи рублей. А пассажиры уже спускались по трапу. Никто из них не подозревал, что рейс получился не совсем обычный, но мастерство и находчивость лётчиков не подвели и в сложной ситуации. Никто из пассажиров не видел в глаза и самого Якова Киреевича Минина. Правда, он раз прошёлся по самолёту, но на него никто не обратил внимания: лётчиков тут ходит много, а Золотую Звезду Героя Советского Союза Минин оставил дома... Только один пассажир, выйдя на трап, недовольно сказал: 'Где начинается аэрофлот, там кончается порядок. На целых двадцать минут опоздали'. Минин всего этого не слышал. Он смотрел через окно на спускающихся по трапу пассажиров и думал о том, что у всех этих людей много срочных и важных дел в Москве, что у него самого сегодня вечером гости, у штурмана день рождения сына, а у одной бортпроводницы вечером на площади Революции, под часами, архиважное свидание, пропустить которое никак нельзя. Ю.ВИЗБОР Москва - Хабаровск - Москва, борт ТУ-114 ? 76489.
(Продолжение "ПЕРЕД РАЗЛУКОЙ") Я знал Скрябина, Римского-Корсакова, Рахманинова. Да разве перечтёшь всех?.. Я пишу книгу. Там будет сказано и о моей первой музыкальной любви - Брамсе, и о боготворимых мной Моцарте, Шуберте и, конечно, Шопене... Что вы дадите на пластинке 'Кругозора'? - Мы выбрали ми-минорный и до-диез-минорный этюды Шопена. Вы не возражаете? - Если записи хорошие. Пианист открывает тетрадь этюдов Шопена, пишет автограф. - И несколько слов для нашей публики. Что вы о ней думаете? - Погодите. Минуту на размышление... Вопрос о публике не так прост. По-моему, аудитории, абсолютно подготовленной к восприятию любого рода музыки, не существует. Я помню, как меня освистывали в Италии за исполнение Скрябина и Дмитрия Шостаковича. А потом все стали их играть и восхищаться ими. Потом могут быть парадоксы. Известно, какими снобами и аристократами были когда-то англичане. Война перевернула их, и лондонцы стали ходить в концерты без фраков. Наоборот, в Неаполе артиста может подстеречь угрюмость. Тут законов нет. Что касается вашей публики... Теперь можете включить микрофон. |
Звуковая
страница 3
-
Перед разлукой. Прощальное интервью американского пианиста А.Рубинштейна в
Шереметьево.
