| 1 |
| 2 |
| 3 |
| 4 |
| 5 |
| 6 |
| 7 |
| 8 |
| 9 |
| 10 |
| 11 |
| 12 |
| 13 |
| 14 |
| 15 |
| 16 |
| обл.3 |
|
|
С.ЗИНИН, спецкор. 'Кругозора' КРОВЬ И НАПАЛМ Американцы ехали от общежития на Искра Гаре сначала по шоссе мимо зелёных полей, потом по проспекту вдоль домов, магазинов, мимо скульптур, установленных в партерах скверов. Потом их автобус свернул направо, пересёк трамвайные пути и, обогнув отель 'Плиска', въехал на 37-ю улицу. Возле 22-й поликлиники автобус остановился: Если от поликлиники идти всё время прямо, то минут через десять подойдёшь к домам, где во время Софийского фестиваля жили вьетнамские делегаты. Именно здесь, в этом доме, и произошли две встречи. Тхи Тьен я узнал сразу. И она узнала меня. Я познакомился с Тхи Тьен прошлой весной во Вьетнаме. В первое же моё ханойское утро мне выдали солдатскую стальную каску, а через двадцать минут после этого я уехал на Ханойскую радиостанцию. Там-то я и встретился с Тхи Тьен. Она улыбнулась, сказала, что училась в Москве в пединституте и что её имя переводится как 'Тихая Ласточка'. Но поговорить как следует мы не успели, потому что взревела сирена тревоги, и мы пошли в бомбоубежище. Тхи Тьен показала мне на забытую каску. 'Это надо носить, прошу вас'. И как же эта хрупкая женщина изменилась здесь, в Софии! Потом я сообразил, почему это произошло. Полтора с лишним месяца, которые вьетнамская делегация добиралась до Софии сначала пароходом до Владивостока, потом поездом через Советский Союз, Румынию, Болгарию. Тхи Тьен жила распрямлённой, жила, не ожидая поминутно у себя над головою зловещего рёва американской крылатой смерти. Жила в атмосфере, естественной для человека. В атмосфере добра и мира. В этом же общежитии я взял второе интервью. Да и было ли это интервью? Что мог рассказать мальчик, у которого тринадцатилетняя жизнь! Но тринадцатилетний связной из отряда НФОЮВ Фам Ван Бинх имел долгую боевую биографию. Я слушал его рассказ, глядел на него, дотрагивался ладонью до тонкого запястья со шрамом от пули; я глядел мальчику в глаза, и сердцу не хотелось соглашаться с тем, что под зелёной солдатской гимнастёркой худое тело шесть раз прострелено американской пулей. Против этого мальчика был брошен весь экономический потенциал, мощь, военное коварство огромной страны. :Возле 22-й поликлиники автобус остановился. Услышав скрип тормозов, доктор Анна Павлова подошла к окну операционной и стала смотреть, как один за другим выходили из автобуса молодые американцы. По профессиональной привычке доктор Павлова отметила: 'У одного из парнишек насморк, всё время трёт нос платком'. Доктор смотрела, как по медлительному софийскому солнцу они идут через тротуар, и думала, что короткий этот проход от автобуса до порога поликлиники может стать для каждого из них той полосой, за которой потом, месяцы спустя, начнутся неприятности в колледже или университете, будет пристальное внимание властей, будут тщетные попытки найти работу: Какого большого мужества требует короткий путь от автобуса до поликлиники, который сейчас проделали шестнадцать молодых американцев, чувствующих себя виновными перед тринадцатилетним мальчиком Фам Ван Бинхом! Чувство вины заставило и восемнадцатилетнего Чарльза Оуэна в своё время совершить поступок, который надолго разлучил его с родиной. Я спросил его: 'Красивая ли страна Америка?' Он ответил: 'В Америке живёт много хороших и честных людей. Америка могла быть замечательной страной, но для этого нужно изменить в ней порядок вещей'. Чарльз изменил порядок своей жизни. В семнадцать лет он стал морским пехотинцем. 'Это было, - рассказывал он, - единственной для меня возможностью вырваться из ужасной жизни американской улицы. Я попал в специальный отряд, где из нас готовили разведчиков для Вьетнама. Мой первый сержант воевал в Корее, Малайзии, три раза был во Вьетнаме. Этот человек открыто заявлял, что любит войну. Он хотел бы, чтобы на земле всегда была война. Он говорил, что война - это вызов мужчине. Мы, новобранцы, считали его своим идеалом. Однажды во время учений сержант разделил отделение на две группы. Наша группа получила задание снять часового. Часовой - наш же морской пехотинец, но из другой группы - знал, что к нему смогут незаметно подкрасться. Если бы он услышал шум, он мог бы выстрелить и, возможно, убил бы кого-нибудь из нас. Но выстрелить он не успел. Один из парней, его друг, подполз к нему. Прыжок. И внезапно сработали навыки, которые нам долго прививали. Парень голыми руками задушил часового, задушил друга. Я понял, что этого парня уже превратили в машину для убийства. Он не разбирается, кто прав, кто виноват. Для него главное: так приказал сержант. Я не хотел становиться таким. Я дезертировал из морской пехоты, так и не доехав до Сайгона. Я не мог себе представить, что буду убивать невинных людей'. :Доктор осмотрела шестнадцать американцев. Потом одной девушке во время сдачи крови внезапно стало плохо. Доктор Павлова приготовилась выдернуть иглу, но американка, открыв глаза, сказала: 'Пожалуйста, я прошу вас:' Доктор Павлова видела, как падала в пробирку горячая алая кровь. Она представляла, как потом стеклянные ампулы на машинах, на самолётах, морем повезут во Вьетнам. И она думала, что каждый из шестнадцати американцев в это мгновение борется за честь своей родины. София На четвёртой звуковой странице слушайте репортаж автора очерка 'Страна без флага'. |
Звуковая страница 4 - Диалог о чести. Вьетнамцы - американцы.