Обл.1

обл.2

1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
обл.3

обл.4

 

ЗЕРНОВУШКА

 

В конце ноября 1942 года мы расстались с нашей зерновушкой: советские войска перешли под Сталинградом в наступление.

...И вот теперь, спустя двадцать с лишним лет, я ехал на свидание именно к ней, к нашей зерновушке. У меня не было уверенности, что увижу её на том месте. И всё-таки, выйдя к берегу Волги, у подножия балки Купоросной, я стал быстро подниматься по ней вверх. Справа и слева её обступали дома, высокие, нарядные, которых, разумеется, раньше не было. Всё это радовало глаз и душу. И вместе с тем было отчего-то немного грустно. Отчего же?

Не оттого ли, что всё меньше и меньше оставалось надежды на встречу с моей яблоней?

Я, однако, упрямо шёл. Вот одна, другая дочерние балочки сбежали в балку Купоросную. Я ждал пятую по счёту. С бьющимся сердцем подымаюсь выше, выше...

Стоит!

Да, да, стоит на том самом месте. И, в отличие от меня, кажется, нисколько не постарела. Сучья новые, молодые, просторно разбросаны в разные стороны. Только внизу, у самого комля, чуть видны были её зарубцевавшиеся раны. Жива, милая! Быстро разгребаю снег в небольшой яме под деревом - это всё, что осталось от нашего блиндажа. И на дне этой ямы обнаруживаю что-то круглое, холодное. Яблоки! Зубы ломит - студёные, жёсткие. И вместе с тем упоительно сладкие, я собрал их, набил ими карманы, снял шапку и в неё насыпал.

И с этим-то драгоценным грузом уже не по балке, а прямо степью, через гору медленно пошёл к Волге.

Далеко внизу, вытянувшись вдоль великой реки чуть ли не на сотню километров, виднелся город, прекраснее которого нет на всём белом свете.

  

ДВА СИЛУЭТА

 Михаил   СВЕТЛОВ

Страница дневниковых записей

Я, бывалый воин, ежедневно спасавший Россию и не имевший никакой другой квалификации, возвращался на бронетранспортёре из разведки, где выяснил все фашистские козни.

Два силуэта возникли передо мной. На конях шли в ночь Федя Чистяков и его возлюбленная - ткачиха из Подмосковья. Она была неинтересна. Но к нему пришло время стать влюблённым.

У командира сорок четвёртой бригады - тоже Чистякова - была своя блажь: он назначал комбатами только красавцев. Пять батальонов - пять командиров-красавцев. С четырьмя я был знаком, с пятым так и не познакомился.

Недавно я в Доме Советской Армии встретился с одним из них - с Васей Славновым, другом Феди Чистякова. Это странный человек. Он боялся и боится воды. Ему, человеку необыкновенной храбрости, легче было взять любую высоту, чем перейти ручей.

Передо мной опять возникают два силуэта - они, уставшие от человеческих страстей, едут понуро. Сидит мальчик на лошади и думает: 'Чем бы мне развлечь свою любовь?' Сидит девушка на лошади и думает: 'Ну до чего же мне скучный мальчик попался!'

Наш фронт был на болотах. И мы у проходимых мест устраивали так называемые батальоны. Унылый пейзаж оживляли красивые комбаты. Направление главного удара бывает не только на фронтах, но и на отдельных участках.

И вот фашисты кинули огромные силы на отдельный участок. Поле обстрела из блиндажа довольно ограничено. И Федя Чистяков, нимало не смущаясь, выкатил свой пулемёт на крышу блиндажа и стрелял по всем направлениям. Он убил несчётное количество врагов и вернулся невредимый к себе в блиндаж. Враг больше не затевал никаких затей на его участке. Федя получил орден Ленина.

Он очень дружил с Васей Славновым, о котором я уже упоминал. Ко мне эти люди уже привыкли и не стеснялись меня. 'Ну, как, Вася?' 'Ну, как, Федя?' Но стоило только кому-нибудь войти, как Федя вставал: 'Ну, что ещё прикажете, товарищ комбат?' Ни в одном английском университете не преподают такую дисциплину и такую чуткость.

А погиб Федя Чистяков следующим образом. Он был в гостях в соседнем батальоне. Враги наступали большими силами. Пулемётчик, помня подвиг Чистякова, выкатил пулемёт на крышу блиндажа. На войне, как и в литературе, нельзя копировать. Обстановка не та, условия не те. В данных условиях не враг, а сам пулемётчик стал мишенью. Федя понял, что пулемётчик 'халтурит'. Он бросился на крышу, и тут же его буквально перерезала автоматная очередь.

Я видел много плачущих людей, но как рыдал Вася Славнов над умирающим Федей Чистяковым! Он нисколько не стеснялся своего горя. И всё равно не этот страшный эпизод остался глубоко запечатлённым в моей памяти; остались два силуэта, освещённые фарами моего бронетранспортёра: подмосковная ткачиха на коне и влюблённый в неё мальчик.

На главную страницу