Журнал 'Кругозор' 1972 ? 8, стр.10

Обл.1

обл.2

1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
обл.3

обл.4

 

Антанас ВЕНЦЛОВА

  

ВЕЧЕРНИЙ ГОРОДОК

 

Длиннее стали вечера,

Но звёзды высыпают густо.

Во мгле сверкает колдовски

Любое деревце и кустик.

Всё пёстро. Спящий городок

Цвета меняет то и дело.

Вот этот клён уже не жёлт, -

Как в январе, вдруг побелел он.

Вихрь налетевший рвёт листву

И мчит её по тротуару.

Не правда ль, это на метель

Похоже? Даже зябко стало.

Свежо дыханье городка,

Лежащего во тьме цветастой.

Повсюду астры. И луна

Над ним висит огромной астрой.

Отяжелевший сад порой

Тебе антоновку протянет.

Год яблочный. Срывай и ешь.

Никто к ответу не притянет.

Не спит шоссе. Возле него

Бессонны все холмы, овраги.

Летит машина. Впереди -

Зайчонка в дымчатой сермяге.

Шумит проглаженный гудрон

Между обрывистых обочин.

Встревожен постоянно он,

В любое время озабочен.

Его летящие огни

Не гаснут, не достигнув цели.

Тебя увлечь смогли они -

Всю ночь перед тобой летели.

 

РАССВЕТ

 

Росою обрастают травы.

Кой-где виднеются стога.

Над ними месяца рога,

Словно бесовские, лукавы.

Звучит коротенькая трель,

И снова тишина струится.

Проснувшаяся ль это птица,

Пастушеская ли свирель?..

Густеет мгла. С минутой каждой

Тончают звёздные лучи.

Но всё уже сейчас в ночи

Необязательно, неважно:

Пожалуй, только светлячок

Не верит, что рассвет начнётся,

О полуночниках печётся,

Во тьму вперяя свой зрачок.

Однако ж постепенно меркнет

И луч живого фонаря:

Но что там? Кажется - заря!

И сразу вздрагивает сердце!

Глядите-ка скорей! Вдали

Она каскадом грандиозным

Забила там, над горизонтом,

За оконечностью земли!

Скорей! Должны вы окунуться

В неповторимый этот миг!

Всегда он внове, точно лик

Доподлиннейшего искусства!

 

 

ПРОГУЛКА

 

В саду сирень, словно гора, -

Сегодня выше, чем вчера.

А солнце, как фонтан, забило

И все дорожки затопило:

Иду сквозь волны облаков

Вдоль пёстрых, радужных лугов.

Они сверкают и лучатся.

И делятся излишком счастья:

Здесь начинаются поля.

Стоят, как башни, тополя.

В листве всё время ветер вязнет -

Она то вспыхнет, то погаснет:

А дальше - вишни над прудом,

Охваченные белым сном,

И лилии - белее ваты,

А лебеди - чуть розоваты:

Мир, озарённый изнутри,

Ещё светлей в лучах зари.

Всё радостным и ясным стало.

И это только лишь начало:

 

Перевёл с литовского Л.Миль

Гравюры Ю.Космынина

   

===========================================================================================================

 

ПОСЛЕ ДОЛГОГО ОТСУТСТВИЯ

На кресле у рояля лежали ландыши. Ван Клиберн осторожно положил их на пол, сел, устроился поудобнее. Из зала увидели, как под сплетениями пальцев скрылась чуть ли не треть клавиатуры. Это заметили сразу. Незаметным был, пожалуй, сам момент начала музыки. Рубинштейновская, по рассказам, манера - взяв первую ноту, Клиберн продолжал играть то, что уже звучало в нём, когда он тронул ландыши.

Без красной строки он играл и 'тогда' - в пятьдесят восьмом, утром второго апреля. После спокойного, почти протокольного Баха он вот так же, неслышно, восемью нотами отворил заросшую виноградом решётку, и мы сорвались с места, побежали по игрушечным аллеям моцартовской Десятой до-мажорной сонаты, подставляя лицо фонтанным брызгам и жмурясь от удовольствия.

На самом деле мы никуда не бежали, и глаза наши были широко открыты. Не отрываясь, мы глядели на человека за роялем, который, точно вызывая из памяти давно забытое, прикрыл веки и очнулся лишь от взрыва аплодисментов. Публика очнулась мгновением раньше.

После этой сонаты было многое. Внезапно засиявшее имя. Межконтинентальная, измеряемая, вероятно, одними только километрами известность. Но главным было и осталось то моцартовское дыхание ребёнка. Изменчивое, оно отрывисто убыстрялось в нервном монологе - каденции первой части концерта Чайковского - или, замедляясь, отмеривало накаты волн в адажио рахманиновского Второго. Но оно всегда сообщало игре Клиберна почти беззащитную наивность. И его неосознанное бесстрашие у края пропасти захватывало дух.

И вот прошли годы. 'Земную жизнь пройдя до половины:' Ванну Клиберну сейчас тридцать восемь лет. Данте, начавшему 'Комедией' путешествие вослед Вергилиевой тени, было сорок два. Моцарту 'Реквиема' - тридцать шесть:

Когда четырнадцать лет спустя после первой встречи в городе его жизненного поворота - Москве (опустим три 'промежуточных' приезда американского пианиста: они не дают ощущения времени) мы снова...

(окончание на след. странице)

Артём ГАЛЬПЕРИН

 

Звуковая страница 7 - Ван Клиберн.

На главную страницу