| 1 |
| 2 |
| 3 |
| 4 |
| 5 |
| 6 |
| 7 |
| 8 |
| 9 |
| 10 |
| 11 |
| 12 |
| 13 |
| 14 |
| 15 |
| 16 |
| обл.3 |
|
|
ПОИСКИ РОДИНЫ - Чтобы уважать себя, недостаточно одного старания избежать чего-то недостойного человека. Когда я оглядываюсь на прожитую жизнь - понимаю: я мог бы сделать многое, особенно в молодые годы, если бы старался увидеть главное... Мой собеседник - Макс Штеенбек, профессор, академик двух академий - немецкой и советской. Я знаю: он очень требователен, когда говорит о себе. Макс Христиан Теодор Штеенбек родился в 1904 году. Его университетским учителем был Ханс Гейгер. В сороковом году, переходя улицу тихого немецкого городка, он ясно увидел устройство своего ускорителя частиц. Патент запродал электротехнический концерн 'Сименс', и бетатрон был построен во время войны в США. В те годы Штеенбек был директором одного из предприятий 'Сименса' - составной части германской военной индустрии. - Однажды Анна Зегерс сказала: ничто так сильно не угнетает, как сознание того, что ты стоял в стороне, когда возникало что-то великое, новое,- говорит Штеенбек, вспоминая своё прошлое. После войны Макс Штеенбек работал в Советском Союзе. Однажды (это было в конце сорок пятого года) он ехал с черноморского побережья в Москву. 'Я был единственным немцем во всём поезде, - рассказывает он. - Много людей разговаривало со мною. Но никто не говорил злобно. Все повторяли, указывая в окно: 'Видите, что вы сделали? Теперь мы должны работать вместе, чтобы построить все это заново'. Штеенбек работал более десяти лет в СССР. Он называет имена коллег, с которыми познакомился, подружился во время работы: М.Д.Миллионщиков, С.Л.Соболев, Л.А.Арцимович. И еще три имени, значительные для него в современной физике: Иоффе, Капица, Ландау. - Это была важная часть моей жизни: менялось моё мировоззрение... Я обратил внимание: в разговоре многократно звучали фразы: 'Тогда я не нашёл еще себя', 'Я провёл внутренний анализ', 'Думал: как мало ещё сделал...' Взгляд его как бы устремлён внутрь. Когда он отрывается от своих мыслей, за толстыми линзами, вспыхивают насмешливые, чудовищно увеличенные очками, всепонимающие глаза. Вспоминаю кинокадр: старичок в академической шапочке, неприязненно оглядываясь на объектив камеры, гладит пушистого кота. Академик В.П.Филатов. Он был дружен с немецким физиком; они часто встречались, беседовали о жизни. Когда Штеенбек стал плохо видеть, ассистент Филатова, молодой врач, сделал ему операцию. ...Он мучительно-тревожно переживал будущую встречу с родиной. Не знал: где она - на западе или на востоке?.. Однажды в теплоходной прогулке по Москве-реке он встретился с земляком, и тот сказал ему: 'Не торопитесь, выбирайте'. Чуть позже Штеенбек узнал, что этот человек - министр нового государства - ГДР. А потом - что он, Штеенбек, всё еще числится в списках фирмы 'Сименс' и что ему идёт зарплата. Он всё внимательно рассмотрел. Он выбрал Родину. - Я долго думал о себе и о социализме, - говорит Макс Штеенбек. - Трудности со временем забываются, остаётся направление пути. А сам путь - это больше, чем направление. Мы беседовали в кабинете председателя Совета научных исследований ГДР. По ту сторону оконного стекла - обычная, ревущая моторами берлинская магистраль, за ней - зелёный участок, потом - стена, и где-то там, в частоколе зданий Западного Берлина, где-то там квадратное здание с воссозданными после войны буквами: 'Сименс'. По эту сторону стекла - кабинет, человек с выпуклым лбом и шевелюрой Эйнштейна, пьющий кофе вопреки запретам секретаря и вопрошающий придирчиво себя: 'Каков твой баланс жизни?..' Со своим блокнотом и репортёрским микрофоном я вклинился в жесткий распорядок дня учёного, между его выступлением на съезде немецких писателей и беседой с инженерами. После беседы он уедет к себе домой, в зелёную, идиллически спокойную Иену. И по дороге будет думать о чём-то своём. Е.ВЕЛТИСТОВ, корреспондент 'Кругозора' |
Звуковая страница 4 - Профессор Макс Штеенбек. 'Исповедь будущему'. Монолог учёного.