|
МИХАИЛ ЛУКОНИН
Да, раны зарастают. Но растут. И не болят, пока их не увидишь или пока забвеньем не обидишь, тогда опять с тобою - тут как тут. Когда детей в большой семье растят, им шьют с запасом, чтобы впрок носилось. И нам шинели длинные, до пят и шрамы тоже выдали на вырост. Чтоб мы не заблудились в ней, война на нас зарубки ставила, ты помнишь. А чтобы не заблуждались, жизнь сама свои заметы ставила потом уж.
Вы так и не отпустите меня. Вы держите меня, как на приколе, - ранения давнишнего огня, ранения послевоенной боли. | В глазах твоих тихих - улыбка. Прошу тебя снова: взгляни. Нетерпеливо и зыбко в зрачках пробегают огни. Трепещут огни негасимо, ловлю их живой пересверк. Ещё улыбаюсь насильно, а сам уже сник и померк. Смеёшься? И смейся. Ты рада? И радуйся. Счастлива ты? Я всё понимаю. Не надо стесняться совей правоты. Я руку твою отпускаю, себя самого торопя. Сейчас вот, сейчас отвыкаю: Огни украшают тебя! Огни и меня закружили, читаю в них участь свою. Огни не мои, а чужие. Свои я огни узнаю! Свои бы почувствовал тут же, нет в памяти схожих огней. Не то, чтобы лучше иль хуже, взволнованней иль холодней. Нет, просто мои не такие. Не так они вспыхнуть должны. В глазах твоих - это другие, не мною они зажжены: И так уж сгорело немало, нет места живого во мне. Ещё бы чего не хватало - в чужом задохнуться огне. Пусть жжёт меня зависть слепая, гнетут меня ночи и дни. Шепчу я себе, отступая: Прощайте, чужие огни! | Живу за тридевять земель, Сквозь зиму виден еле-еле, И замела теперь метель Мои нелёгкие недели. Через Актюбинск, Кулунду - Мечтою, ночи коротая, В Неопалимовский иду, Как снег, к ногам твоим спадаю. Все подозрения простил, Увидев в отсвете от окон, Как след твой маленький простыл. Как робок он! Как одинок он! Но вдруг приснится рядом след, И ты под тяжкою рукою, - И вот уж снова сладу нет С неразберихою такою. Неопалимовский, прости, Лечу, морозом опалённый, Обдутый ревностью в пути И жаждою неутолённой. |
Звуковая страница 6 - Михаил Луконин. Пластинка поэта. Из лирики последних лет.