| 1 |
| 2 |
| 3 |
| 4 |
| 5 |
| 6 |
| 7 |
| 8 |
| 9 |
| 10 |
| 11 |
| 12 |
| 13 |
| 14 |
| 15 |
| 16 |
| обл.3 |
|
|
ДВЕ ПАЛИТРЫ ЧЮРЛЁНИСА (окончание, начало на пред. странице) Не одними только живописнейшими окрестностями и целебными источниками славен литовский курорт Друсканинкай. Среди смолистых сосновых лесов здесь, над водами синего Немана, вырос и создал многие прекраснейшие свои творения Микалоюс Константинас Чюрлёнис, блестящий живописец, одарённейший музыкант, гордость литовского народа. С глубиной и силой вскрыл он сокровенные пласты национального художественного гения народа, точно передав психологические особенности его характера, самобытность мышления и поэтически-пантеистского восприятия мира. Рисунок, краски, музыка служили ему прежде всего для выражения всеохватывающего взгляда на Землю и время. В его синтетическом, провидящем искусстве слышна величавая гармония сфер и галактик. В нём прорывается первозданное кипение сверхэнергий, лишь теперь завёрстанное в формулы кормчими звёздных кораблей и строителями циклотронов. То был кристаллически чистый, беспокойный и - одинокий романтик, лелеявший ещё идею создания красочного звука и музыкальной краски, что в какой-то мере роднило его со Скрябиным. Зрителей своих проникновенных картин, слушателей своей музыки он вводил в мир необычайных закономерностей, но всегда сказки-фантазии Чюрлёниса светились пламенниками любви к Человеку. Эдуардас МЕЖЕЛАЙТИС Вильнюс М.Чюрлёнис-художник: 'Стрелец' (1907) - из цикла 'Знаки Зодиака', 'Сказка о замке' (1909), 'Соната весны' (1907). Микалоюс Чюрлёнис-композитор: слушайте в номере восьмую звуковую страницу. |
Звуковая страница 8 - Музыкальные краски Микалоюса Чюрлёниса. Фрагмент из симфонической поэмы 'В лесу'.
МЕЖДУ ЗАЛПАМИ С.ЗИНИН, спец. корр. 'Кругозора' Фото автора Утром Ханой звенит велосипедными звонками. На углах улиц продают кольраби и бананы. На здание оперы вешают новую афишу. На радиостанцию, уже отправившую в эфир последние известия, поступают из-за рубежа тревожные телеграммы, потому что вчера американцы сообщали, что радиостанцию они разбомбили. Потом американцы сделают 'уточнение'. Потом с Юга придут другие известия. Уточнит радиостанция Фронта Национального освобождения Южного Вьетнама: патриоты разбили станцию в Сайгоне. Как обычно, в полвосьмого, в полдвенадцатого, а затем снова в половине четвёртого, если только не слишком облачно, прилетят американцы. Город наденет железную каску. Прохожий, застигнутый тревогой на улице, опустит над головой в индивидуальном убежище бетонную крышку. Прошелестит смертоносная дробь шариковой: Самые тревожные тревоги ночные. От переправ, со здания Национального собрания на площади Бадинь, нацелятся в небо кинжалы зениток. Город замирает, одним ударом рубильника врубленный в темноту. Потом из-за крыши гостиницы вываливается начищенное смертью тело бомбардировщика, проползшего над землёй, в недосягаемости локаторов. Но навстречу ему уже шла ракета. Ночью, как обычно, двинутся дороги, почти беззвучные, застывшие в предосторожности днём. И героическая первая - на Юг, и знаменитая пятая - Хайфонское шоссе. :Фары нашего 'газика' отбивают у темноты углы зачехлённых машин, закамуфлированные цистерны с бензином, тягачи, застывшие впереди тяжёлых платформ. Вдоль дорог с крошечными бирками названий деревень - кольцевые насыпи убежищ. Через каждые три метра - новый окопчик. Смерть ждёт на дорогах и крестьянку, несущую на коромысле капусту, и медсестру, спешащую на велосипеде к больному, и шофёра, везущего мануфактуру, сигареты, сахар. Шофёры противопоставляют опасности ночной график. Крестьяне - осмотрительность пахарей. Среди квадратов рисовых полей - круглые дамбы убежищ. У каждого крестьянина, как правило, их три. По дороге с поля домой, дома, на поле. На поле есть и короткий окоп для буйвола. Его, как впрочем, и любую движущуюся точку, американцы приравнивают к стратегическому объекту. Тяжело ревущие штурмовики не ленятся пикировать, чтобы вогнать в это 'стратегическое' доброе животное очередь из крупнокалиберных пулемётов. И буйволы, только заслышав хриплый свист моторов 'Локхид эйркрафт' или 'Макдонелл эйркрафт корпорейшн' корявым коровьим галопом спасаются в свои окопы. :'Газик' прощупывает дорогу по пунктиру бирок с названиями деревень. И дорога эта не просто результат аккуратности и деловитости дорожников. Крестьянин постоянно слушает землю и небо. И когда в очередном поединке между машиной и самолётом бомбы прошивают дорогу или переправу, крестьянин внимательно слушает. Он уже заранее сложил вдоль дороги камень, насыпал груды песка на обочине. Крестьянин слушает, где упала бомба: у них или у дальних соседей? И тогда - ночью, днём, утром - поднимается деревня. И через несколько часов прямое шоссе вновь гудит, готовое к борьбе, к отпору. Обычно утром Чан Тхи Тхен, продавщица из подземного универмага в городе Намдине (мы остановились там по дороге), едет, нагрузив свой велосипед, на зенитную батарею. Но я видел, как во время вражеской атаки 25-летняя продавщица, ополченка, мать двоих детей, отец которых тоже воюет, встала заряжающей к орудию вместо бойца. И до конца боя не покинула свой пост: Там же, в Намдине, в цехе текстильного комбината, пожилая работница Нгуен Тхи Там сказала мне: 'Если они уничтожат электростанцию, мы перейдём на деревенские станки. И будем ткать!' Далеко за городом - последний, эвакуированный цех комбината. Низкое, плотное здание с километровым поясом траншей убежища. Грохот обычный, текстильный, сплошной. Через невысокую дверь проваливаюсь в этот грохот, в жгучесть воздуха, опушённого хлопком. Каждый звук здесь читается лишь через движение рук, губ или машин. И вдруг беззвучные, взлетевшие из шума всплески ладоней. И эти женские улыбки и глаза под влажными, сбившимися платками. Неужели аплодисменты мне? Чувствую себя неловко, и сам поднимаю руки над головой. И кричу: 'Ну что вы, девчата!' И сам уже плачу. И кричу переводчику: 'Хоан, я же не правительственная делегация!' И он отвечает: 'Ты с родины Октября'. А что я, я могу лишь фотографировать всех на память, а по приезде рассказать, как растрогала меня эта встреча, как потрясли разрушенные кварталы в Хайфоне, и как 34-летняя раненая Чан Тхи Хонг из деревни Фу Ок вспоминала потери лишь одной ночи своей жизни: 'Американцы убили Чан Конг Лыу - моего отца, Чан Тхи Неу - мою мать, Чан Конг Хая - моего сына, Чан Тхи Ша - мою дочь, Чан Тхи Там - младшую сестру, Чан Тхи Хуэ и Чан Тхи Май - моих племянниц, Чан Динь Тху - моего племянника'. Она говорила: 'Будь они прокляты, американцы!..' Ханой - Москва |