| 1 |
| 2 |
| 3 |
| 4 |
| 5 |
| 6 |
| 7 |
| 8 |
| 9 |
| 10 |
| 11 |
| 12 |
| 13 |
| 14 |
| 15 |
| 16 |
| обл.3 |
ЧИТАЕТ СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:
Есенин читал свои стихи замечательно. Некоторые считают, что даже лучше Маяковского. Дело, конечно, не в том, кто из них лучше читал. Но это сопоставление только на первый взгляд неожиданно. На самом деле оно вполне правомерно. Есенин, который, казалось бы. должен читать нежно, тихо, проникновенно, вкрадчиво, читает неистово, бурно, полемично, утверждающе, громогласно.
Современники свидетельствуют:
Вс.Рождественский: 'Я слышал многих поэтов, но никто из них не читал с такой предельной выразительностью, с таким самоупоением. Каждая фраза была гибкой и точной в есенинской передаче. Чувствовалось, что иначе и не могло быть произнесено, что найдены именно те слова, которые подсказывает подлинное волнение Когда Есенин, кончив, вытирал лоб тёмно-малиновым платком, лицо его светилось широкой, рвущейся наружу радостью. И он был незабываемо красив в эту минуту'.
В.Качалов: 'Я всегда испытывал радость от его чтения. У него было настоящее мастерство и заразительная искренность. И всегда - сколько я его ни слышал - всегда у него становилось прекрасным лицо, сразу, как только, откашлявшись, он приступал к первому стихотворению. Прекрасное лицо: спокойное (без гримас, без напряжения, без аффектации актёров, без мёртвой монотонности поэтов), спокойное лицо, но в то же время живое, отражающее все чувства, какие льются из стихов'.
М.Горький: '...Даже не верилось, что этот маленький человек обладает такой огромной силой чувства, такой совершенной выразительностью. Читая, он побледнел до того, что даже уши стали серыми. Он размахивал руками не в ритм стихов, но это так и следовало, ритм их был неуловим, тяжесть каменных слов капризно разновесна. Казалось, что он мечет их, одно - под ноги себе, другое - далеко, третье - в чьё-то ненавистное лицо. Взволновал он меня до спазмы в горле, рыдать хотелось. Помнится, я не мог сказать ему никаких похвал, да он - я думаю - и не нуждался в них'.
В последние годы были разысканы и частично реставрированы все записи авторского чтения Есенина: 'Разбуди меня завтра рано', 'Я покинул родимый дом', 'Исповедь хулигана', 'О, привет тебе, зверь мой любимый', 'Видели ли вы, как бежит по степям...', монолог Хлопуши из драмы 'Пугачёв'. В настоящее время они хранятся в фонотеке Союза писателей. Некоторые из них уже воспроизводились в 'Кругозоре', звучали по радио и телевидению.
Реставрация каждой записи - дело долгое и сложное. Добиваясь отчётливости звучания, можно исказить тембр и темп чтения. Поэтому каждый новый вариант мы стараемся дать послушать возможно большему кругу лиц, помнящих, как читал поэт.
С одной из таких записей мы пришли к С.Т.Конёнкову - большому другу поэта, в своё время сделавшему его бюст и несчётное количество раз слышавшему его чтение.
Лев ШИЛОВ
КАПУСТИН, КОТОРЫЙ НЕ УМЕЛ СВИСТЕТЬ
Яков СЕГЕЛЬ
Мише было уже двенадцать с половиной лет, почти тринадцать, а он все ещё не умел свистеть при помощи пальцев. В его классе умели все, он один не умел.
Правда, у Миши не было отца и не было брата. Была только мама, но в отношении свиста мамы совершенно бесполезный народ. И вот вчера, когда Миша возвращался из школы, Шурочка Ленкова вдруг показала на дерево и сказала:
- Ой! Посмотрите, чудеса в решете! На дереве сидел зелёный попугайчик. Попугаи, как известно, в Москве не водятся, значит, просто он вылетел из чьей-то клетки, из чьей-то квартиры.
- Спугни его,- попросила Шурочка.- Свистни.
Миша сделал губы трубочкой.
- Нет, ты не так,-сказала Шурочка,-Ты в пальцы громко.
- Я не умею, - признался Миша. Шурочка ничего ему не сказала, но Миша понял: она потеряна для него навеки.
Тогда он решил научиться свистеть.
У доски математичка Мария Яковлевна объясняла подобие треугольников, а Миша сидел на задней парте и под руководством Кости Фомичёва засовывал пальцы в рот. Костя Фомичёв возился с Мишей уже три урока, а у того все ещё ничего не получалось. У Кости Фомичёва уже начало лопаться терпение, и вдруг...
Математичка Мария Яковлевна в жизни не слыхала такого - зазвенели стёкла, закачалась лампочка над учительским столом... и наступила предгрозовая тишина. Потом в этой тишине что-то отчаянно заскрипело под Костей Фомичёвым - это он старался неслышно, на цыпочках перебраться на другую, далёкую парту, как будто он и не сидел рядом с Мишей и вообще не имеет к нему никакого отношения... И весь класс обернулся к Мише, а он сам так растерялся, что даже не успел ещё вынуть пальцы изо рта.
- Это вы, Капустин? - спросила Мария Яковлевна, и щёки у неё побелели. - Отправляйся домой, Капустин, и без матери не возвращайся. Вот так.
- Мама,- сказал вечером Миша.- Сотри маникюр и завтра с утра не крась губы...
- Меня опять вызывают в школу? - догадалась мама. - Что ты натворил теперь?
- Свистнул в пальцы, - тихо, но гордо вздохнул Миша.
- Но ты же не умеешь!
- Один раз получилось...
На другой день около школы Миша ещё раз тщательно проверил, как выглядит мама: она показала ему руки - маникюра нет, губы не намазаны, ресницы тоже, скромно одета - всё в порядке.
