| 1 |
| 2 |
| 3 |
| 4 |
| 5 |
| 6 |
| 7 |
| 8 |
| 9 |
| 10 |
| 11 |
| 12 |
| 13 |
| 14 |
| 15 |
| 16 |
| обл.3 |
|
|
Страница 5 ВСТРЕЧИ С ПРЕКРАСНЫМ АВТОГРАФЫ НА СТАРЫХ КЛАВИРАХ ◄...в документах и воспоминаниях современников. Посещение оперы или концерта для Ленина, его родных и близких - всегда радость. В письмах наряду с политическими, партийными, семейными новостями сообщают и музыкальные. Хочется еще раз подчеркнуть духовное родство всех Ульяновых. Вот строки из письма Ленина матери из Лондона в 1903 году: 'Недавно были первый раз за эту зиму в хорошем концерте и остались очень довольны, - особенно последней симфонией Чайковского (Symphonie pathetique)'. А это пишет Анна Ильинична младшей сестре Марии на фронт, где она служила сестрой милосердия: 'Знаешь, я была на днях в симфоническом концерте, и на меня произвела очень сильное впечатление патетическая симфония Чайковского: всё время в ней слышалась и как-то очень глубоко переживалась война со всеми её перипетиями, со всеми ужасами...' Среди хорошо изданных альбомов в тиснёных переплетах не затерялись в кремлёвской квартире маленькие листовки с алым стягом и фигурой рюдовской 'Марсельезы' - это рабоче-крестьянское правительство России издаёт миллионными тиражами песни, которые стали оружием в борьбе пролетариата. И среди них, конечно, 'Интернационал', ставший по предложению Ленина гимном Коммунистической партии. Октябрь. Рушится старый мир, созидается новый. Ленин, работая по 16-18 часов в сутки, заботится и о сохранности великого культурного наследия страны. Рождается особая форма политической и культурной пропаганды - митинги-концерты, на которых после руководителей партии и государства выступают выдающиеся артисты. Иногда Ленин остается на торжественные концерты - в ознаменование праздников Октября или окончания партийных съездов и конференций. Он восторженно аплодирует Неждановой, Собинову, Шаляпину, Гельцер, Айседоре Дункан, дирижёрам Оскару Фриду и Сергею Кусевицкому, народному хору Пятницкого. Редки минуты отдыха. В гостиной кремлёвской квартиры стоит кабинетный рояль фирмы 'Бехштейн'. И так легко себе представить: собралась семья - Владимир Ильич, Надежда Константиновна, Анна Ильинична, Дмитрий Ильич. За инструментом - Маняша. Пролистываются пожелтевшие страницы нотных записей, и комнату заполняет музыка... Григ, Лист, Бородин, Чайковский, Бетховен, Рахманинов... Л.КУНЕЦКАЯ, старший научный сотрудник музея 'Кабинет и квартира В.И.Ленина в Кремле' На второй звуковой странице - фрагмент музыки Э.Грига к драме Г.Ибсена 'Пер Гюнт', романс П.Чайковского 'Растворил я окно', фрагмент увертюры к опере Р.Вагнера 'Тангейзер'. ------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------ Год назад, в третьем номере 'Знамени' за 1987 год, была напечатана повесть Николая Шмелёва 'Пашков дом'. Имя автора мне, как и большинству читателей, решительно ничего не говорило, хотя многое наводило на мысль, что повесть эта хоть и литературный дебют, но из тех дебютов, что могли бы состояться значительно раньше. Уж слишком зрелыми для новичка были точность слова и глубина мысли. Сам же герой, потомственный русский интеллигент, всю жизнь склонявшийся над книгами в библиотеке, чтобы восполнить провалы в нашей культуре, делающий своё дело твердо, с достоинством, не ропща даже тогда, когда книга, труд жизни, оказывается погребённой в издательских лабиринтах; сам герой этот невольно заставлял задуматься - не есть ли его судьба своеобразное преломление литературной судьбы автора? Спустя два месяца другой журнал, 'Новый мир', напечатал статью доктора экономических наук Николая Шмелёва 'Авансы и долги', приобретшую немедленно успех, доходящий до сенсационности. Это был тот редкий случай, когда журнал рвали из рук из-за статьи - подумать только! - по экономике. Но мы изголодались по таким статьям, по откровенному слову, по смелому суждению, по личности, наконец, встающей за каждой формулировкой. Ажиотаж вокруг статьи как-то оттеснил на второй план повесть. 'Пашков дом' заметили, но говорить о Николае Шмелёве как о литературном явлении не торопились. Впрочем, это понятно: репутация писателя требует подтверждения - новых публикаций. И вот они появились, одна за другой. Рассказы. Повесть. И теперь стало окончательно ясно, что в литературу действительно пришёл писатель со своим миром, своей темой, суммой идей. Николай Шмелёв - это не учёный, на досуге пописывающий прозу, это писатель, которому время мешало печататься, но не могло помешать мыслить, писать, и от этого вещи, вынутые сейчас из письменного стола, обладают драгоценным качеством новизны. Человек и общество, человек и государственная машина, человек и власть - вот основные темы Шмелёва, обращается ли он к современному материалу или к историческому, как в повести 'Спектакль в честь господина первого министра' ('Знамя', 1988, ?3). Герой этой повести - великий Гёте в ту пору, когда он, 'признанный первый поэт Германии', ещё молодой, тридцатитрёхлетний, лелеял надежды, что в качестве премьер-министра герцогства Саксен-Веймарского сможет осуществить грандиозную программу преобразований, изменить ход дел в маленьком государстве. Но, увы! Один человек не может перехитрить историю. Ему в конце концов придется выбирать между компромиссом с совестью (от Гёте требуют подписать суровый закон, ужесточающий наказание матерям-детоубийцам) и отставкой. Печальны финалы повестей и рассказов Шмелёва. Герой, как правило, оказывается измятым, измочаленным жизнью, терпит в ней поражение. Впрочем, поражение ли? Не оборачивается ли это поражение при ближайшем рассмотрении нравственной победой? В рассказе 'Последний этаж' ('Юность', 1988, ? 2) рассказана страшная, невероятная, но при всей своей исключительности так точно характеризующая минувшие времена история. В трудные послевоенные годы человек, вкладывая самого себя в приносящий ему радость труд, пишет роман. Дает почитать приятелю. Приятель же пишет донос, дескать, роман - 'контрреволюционная пропаганда'. А через некоторое время роман выходит в свет под именем похитителя и имеет успех. И что же настоящий автор? Заявляет свои права? Нет. И если сначала это смирение непонятно, если его хочется объяснить страхом, параличом воли, то какое нравственное величие обнаруживается в герое, когда к нему, уже семидесятилетнему, приходит литературный чиновник с предложением заявить свои права на роман, а Георгий Михайлович отказывается. 'Унизительно всё это. Такое ощущение, что подай я это заявление, я тем самым тоже распишусь в собственном ничтожестве'. Что это - гордыня или сила духа, проявляющаяся в отказе, в гордом самоотречении куда больше, чем в энергичном самоутверждении? Герою важен не успех, не внешнее признание, но ощущение внутреннего достоинства, свободы, нравственной правоты. Точно так же, как и героине совсем иного рассказа - 'Аз воздам' ('Литературная Россия', 1988, ?1) - Наталье Алексеевне, старой женщине, которую жизнь швыряла и трепала, как могла. И вот теперь, где-то в начале семидесятых, работает она гардеробщицей в старинном сибирском городке - нет права на пенсию: 'в тридцать пятом, когда в одну ночь пришлось из Ленинграда выселяться, все бумаги там остались', нет жизненной хватки, чтобы собрать эти бумаги; а ведь пела в опере, преподавала языки, да и где только не работала! Живёт в крохотном покосившемся домишке, в маленькой комнатенке, хранящей запах чистоты и бедности, - и ни тени вражды к другим, более удачливым, ни тени зависти, ни тени ропота на судьбу, зато сколько тихого мужества, достоинства, духовной стойкости. Жизнь, прожитая тяжко, но в мире с самим собой... Мы часто требуем от людей активности, зовем их на подвиги, на свершения. Но, быть может, главный подвиг - сохранить человеческое достоинство в нечеловеческих ситуациях? - задаёт вопрос Шмелёв. Жить - не суетясь, не хапая, не унижая других и не унижаясь, жить по совести, жить в мире с самим собой? Алла ЛАТЫНИНА |
Звуковая страница 2 - Музыка в семье Ульяновых.