| 1 |
| 2 |
| 3 |
| 4 |
| 5 |
| 6 |
| 7 |
| 8 |
| 9 |
| 10 |
| 11 |
| 12 |
| 13 |
| 14 |
| 15 |
| 16 |
| обл.3 |
|
|
Страница 7 ◄...что она вообще не приходит. Это как далёкая-далёкая гроза: молния вспыхнула, а громыхнуть забыла. Только вдруг услышишь хлюпанье в ботинке - точно ноги промочил. Хотя вокруг пустыня без конца, края и воды. Или почувствуешь, что тельняшка, став сырой и тяжёлой, плотно облепила грудь, спину, бока - вроде как вспотел. Только сильнее обычного. Лейтенанту Манееву пуля попала в живот, а он это заметил, лишь когда солдат, смущаясь, сказал: 'Товарищ лейтенант, а у вас вроде дырочка...' - Классический случай внутреннего кровоизлияния, - поясняет Манеев. - Но пусть уж лучше боль приходит вслед за ранением. Хуже - если смерть. Говорят, не дано услышать свист пули, которая тебя убьёт. Но это лишь говорят. На самом деле дано. Будь смерть наделена разумом и всеми сопутствующими ему атрибутами типа гордыни и самолюбия, она обязательно бы возмутилась от столь панибратского к ней отношения. Война срывает с неё ореол таинственности. Загляните в наш медбат, и вы сами убедитесь в безмерной духовной силе этих людей - несмотря на надрывные крики раненых, несмотря на безмолвный стон в глазах тех, кто уже не в силах кричать. - И всё-таки, - почти про себя прошептал полковник Пешков, - о смерти надо думать. Нельзя откладывать этот вопрос до последних дней, на крайний случай. Мысль о смерти не должна застать тебя врасплох, когда ты будешь измучен или слаб. - А что мне её бояться, - ухмыльнется лейтенант Лукьянов, громыхнув аппаратом Илизарова, - чему быть, того не миновать. Лично для меня она никакой рояли не играет: пока я есть - смерти нет, когда она придёт, меня уже не будет... Разговаривая с этими людьми, я не переставал поражаться той громадной внутренней работе, которую проделала душа и мозг каждого из них, чтобы прийти к такому вот спокойному и даже деловитому отношению к смерти. Я поражался до тех пор, пока не понял: привычка думать о смерти как о естественном, обычном и в конечном итоге том единственном, в чём человек может быть абсолютно уверен, уничтожает всякий страх перед нею. Одним из таких людей для меня на всю жизнь останется капитан Захаров. Я отчётливо помню его глаза - глаза человека, который уже прожил всю свою жизнь, который в свои двадцать восемь за год службы в Афганистане испытал то, что иному не дано пережить и за сто лет мирной жизни. Его имя, овеянное легендой, известно в любом кишлаке. Застава капитана Захарова расположена в стратегически важном для 'духов' месте - на стыке нескольких караванных путей. Контролируя этот нервный центр, Захаров перекрыл Гаюру, одному из самых коварных 'духовских' главарей, кислородную трубку - наиболее короткий путь доставки из Пакистана боеприпасов, оружия, медикаментов и продовольствия. В ответ Гаюр объявил Захарова своим личным врагом номер один, пообещав за его голову миллион афгани. Не помогло. Тогда он послал на заставу под видом 'доброжелателя' своего агента с предложением: 'Переходи, Захаров, на мою сторону. Озолочу тебя и всех твоих жён. Гаюр'. Захаров поблагодарил лазутчика за лестное предложение, но Гаюру просил передать следующее: 'Золото твоё низкой пробы. Захаров'. За месяц до моего знакомства с Захаровым Гаюр попытался взять его обманом: золото не помогло, выручит хитрость! Приходит на заставу очередной 'доброжелатель' и сообщает, что завтра в пяти километрах отсюда пойдет большой караван с оружием. Если Захарову дороги мирные жители окрестных кишлаков, он должен его уничтожить. - Я быстренько проверил эту информацию через другие каналы, - рассказывал мне Захаров. - У меня много друзей среди местного населения - есть кого расспросить. Я хорошо лажу с крестьянами здешних кишлаков. Никогда их не обманываю, делюсь продовольствием. Словом, верные мне люди сообщили, что информация насчет каравана - ложь. План Гаюра стал ясен: он хотел, чтобы основные силы роты я отправил в засаду, а он тем временем взял бы меня голыми руками. Нет, думаю, не пройдет! Я щедро отблагодарил гаюровского 'доброжелателя', а вечером сымитировал уход роты на засадные действия. Но лишь стемнело, ребята вернулись обратно. И я оказался прав, интуиция не подвела: ночью Гаюр, подтянув почти шестьсот до зубов вооружённых 'духов', атаковал заставу с четырёх сторон. Ну и я его встретил соответственно - Гаюр драпал со своими молодцами без оглядки. Однако он мужик с выдумкой. На следующий день решил действовать методом 'от противного'. Подсылает он 'доброжелателя', который сообщает: 'Многоуважаемый Захаров, завтра Гаюр в пять часов дня ударит по твоей заставе всеми своими силами - готовься'. Я, как водится, от всей души благодарю лазутчика, даю ему муки, денег. А про себя смекаю: 'Ага, ты, Гаюр, хочешь, чтобы я заперся в своей крепости, а сам тем временем проведёшь караван, - нет, брат, опять не выйдет!' И точно, завтра ровно в пять дня идёт караван - боеприпасов везет столько, что Гаюру бы на два месяца активных боевых действий хватило. Но мои ребята ещё с ночи в засаде скучают - поджидают караван...' Так вот и воюет Захаров с Гаюром - по принципу: кто хитрей, тот и победил. Но, конечно же, дело не столько в хитрости, сколько в мужестве Захарова. Его презрении к смерти. И любви к жизни. И верности долгу. Никогда не приходилось мне видеть так много честных, светлых, самоотверженных людей, как за время, проведенное в Афганистане. И чем ближе к боевым действиям, тем больше таких людей встречаешь. Видимо, таков один из законов войны. Артём БОРОВИК
Эти фотографии - свидетельства трудных и памятных дней, проведённых советскими воинами-интернационалистами на афганской земле. Фото А.ГРАЩЕНКОВА и Л.ЯКУТИНА |
Звуковая страница 8 - Афганские песни. Боль и мужество.