| |
ПЛАМЯ НОВЫХ ОТКРОВЕНИЙ
(начало
не пред. странице)
...прошлого. Споры идут вокруг Вагнера, словно это не
Вагнер, а Штокгаузен. Мы всё еще открываем симфонии Гайдна, оперы
Генделя...' Тупик в современной музыке?
Но далее, подобно тому как сам он, Леонард Бернстайн, вдруг в
каком-нибудь кульминационном моменте, выбрасывает свою палочку к
солирующему инструменту, он в том же письме обращает свой жезл в
неожиданном, казалось бы. направлении: 'Поп-музыка представляется
единственной областью, где всё полно жизни, где царит веселье
изобретательства, где легко дышится. Всё остальное вдруг кажется
устаревшим: электронная музыка, сериализм, алеаторика - всё это уже
приобрело затхлый запах академизма...'
Конечно, он не противопоставляет классику поп-музыке, так же как он
в нынешнем году на пресс-конференции в Москве не противопоставлял
классике рок. Первой он отдал образную систему, космос, работу души,
второму - внешний, ряд чувств, роль эмоционального магнето.
Но в принципе какая откровенность, какое отсутствие затхлого
академизма и - с другой стороны - признание завоеваний поп-музыки, того
самого жанра, которому места в 'серьёзном' композиторском и
исполнительском партере даже не отводилось...
И потому логично, что Бернстайн оказался создателем и мюзикла.
Теперь некоторые его мюзиклы кажутся нам архаичными. 'Чудесный город',
например. Или незнакомый у нас 'Кандид' (по Вольтеру). Но 'Вестсайдская
история' Бернстайна останется открытием. Итальянцы Ромео и Джульетта
подали руку пуэрториканке Марии и американцу Тони. Верона XVI века
протянула свои каменные стены к бетонным откосам предместий
Нью-Йорка и Лос-Анджелеса. Этот мюзикл Бернстайна - один из тех
прорывов, которые делают эпоху не только в музыке, но и в социологии
искусства. Это трактовка демократии в музыке и в политике даже. Ведь
взрыв молодёжного движения в мире произошел как раз тогда, в 60-х годах.
когда антирасистская 'Вестсайдская история' уже совершала своё
триумфальное шествие по сценам и экранам многих стран света.
Посреди жестокости современного мира так ценен голос живого,
импульсивного, часто зажигающегося от магии собственной речи или
собственного исполнения Леонарда Бернстайна. который сказал однажды: 'Я
фанатически люблю музыку. Я не могу прожить ни одного дня, не слушая
музыки, не играя, не изучая её или не думая о ней'.
Артём ГАЛЬПЕРИН.
Леонард Бернстайн в
Москве: с дочерью, с солистками Молодёжного оркестра, с москвичами после
концерта.
Фото И.КРАВЧЕНКО |
|
ЛИТЕРАТУРА: МЕСЯЦ ЗА МЕСЯЦЕМ
Мы не перестаём удивляться великому
литературному урожаю 1988 года, хотя в радости нашей есть оттенок
грусти: взращен этот урожай трудами многих литературных поколений.
Говоря о задержанной литературе, мы имеем в виду обычно
русскоязычную прозу. Но сейчас стало отчётливо видно, как много потеряла
наша литературная жизнь из-за того, что ряд крупнейших произведений
западных писателей, так кровно касающихся нашего общества, нашей
истории, был отделён плотными стенами от русского читателя. Стены эти
рушатся. 'Нева' (?? 7,8) публикует роман Артура Кёстлера 'Слепящая
тьма'.
В том же номере журнала, где окончаниеэтого романа, напечатана подборка стихов Ивана Елагина - замечательного
русского поэта зарубежья с послесловием Даниила Гранина. Рассказывая о
том, как стихи Елагина в 60-70-х ходили в списках, Гранин замечает:
'Самиздат' производил жёсткий отбор'. Но самым жёстким был отбор
иностранной прозы. Роман Кёстлера его прошел. Он требовал бескорыстного
исполнения перевода. И находились энтузиасты, бравшие на себя труд
просвещения соотечественников.
Меня всегда занимала мысль: что заставило таких людей, как Бухарин,
Рыков, Томский, Каменев, Зиновьев и другие, - несть им числа - столь
бесславно умереть, оклеветав себя на собственных процессах. Били,
пытали? Но ведь люди не слабого десятка, их не сломили и царские тюрьмы.
Кёстлер, предлагая свою версию, отвечает на этот вопрос. 'Судьба
Н.3.Рубашова вобрала в себя судьбы нескольких человек, которые стали
жертвами так называемых московских процессов. Кое-кого из них автор знал
лично. Их памяти он и посвящает эту книгу'. Это эпиграф к роману
Кёстлера. Нелишне напомнить, что сам Кёстлер, в конце тридцатых -
коммунист, бывал в Советском Союзе.
Не надо искать в книге Кёстлера документальности, точных деталей и
узнаваемых черт биографий. Автор и сам этого не хочет - не случайно же
не названа страна, где разворачивается действие, хотя совершенно ясно, о
какой стране Победившей Революции идёт речь, не назван и Сталин - хотя в
портретах усатого диктатора, именуемого Первым, без труда узнается
именно этот исторический персонаж.
Рубашов. главный герой романа, - один из тех,
кто отдал себя Революции, один из основателей партии, поставившей себе
целью обеспечить счастливое будущее человечества. 'Для нас не
существовало права личности на собственное мнение: личное дело каждого
человека мы считали нашим общим делом', - пишет Рубашов в дневнике.
Выполняя задания партии, он всегда исходил из принципа: человек
может ошибаться, партия же - всегда права.
И вот безжалостную логику Рубашова о непогрешимости партии, о
необходимости жертв на пути к светлому...
(Окончание на стр. 16) |
|
◄Звуковая
страница ? 6
- Музыка
Леонарда Бернстайна.