Обл.1

обл.2

1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
обл.3

обл.4

 

К 200-летию со дня рождения Россини

МУЗЫКА И РАЗГОВОРЫ ДЖОАКИНО РОССИНИ

(окончание, начало на пред. странице)

...обвинён в том, что из-за профессиональной зависти отравил Моцарта медленно действующим ядом...

Вагнер: В моё время этот слух ещё держался в Вене.

Россини: Я себе однажды доставил удовольствие и в шутливом тоне сказал Сальери: 'Какое счастье, что Бетховен из чувства самосохранения избегает приглашать вас к столу, - иначе вы бы и его отправили на тот свет, как сделали это с Моцартом'. 'Я, по-вашему, похож на отравителя?' - спросил Сальери. 'О нет! Вы больше похожи на отъявленного труса', - ответил я, а он таким и был. Но я должен признать, что мне он пошёл навстречу и обратился с моей просьбой к итальянскому поэту Карпани, бывшему при Бетховене персона грата, чьё посредничество сулило успех.

Карпани действительно так настойчиво уговаривал Бетховена, что тот согласился меня принять. Что я могу сказать? Поднимаясь по лестнице, ведущей к убогой квартире, где жил великий человек, я с трудом поборол своё волнение. Когда нам открыли дверь, я очутился в довольно грязной комнатушке, в которой царил страшный беспорядок. Мне особенно запомнился потолок, находившийся, по-видимому, под самой крышей. Он весь был в широких трещинах, через которые дождь должен был лить ручьём.

Портреты Бетховена, которые мы знаем, в общем, довольно верно передают его облик. Но никаким резцом нельзя отобразить ту неизъяснимую печаль, которой были пронизаны черты его лица... Под густыми бровями, как будто из пещеры, сверкали небольшие, но, казалось, пронизывающие вас глаза. Голос у него был мягкий и несколько глуховатый.

Когда мы вошли, он вначале не обращал на нас внимания, занятый окончанием нотной корректуры. Затем, подняв голову, он порывисто обратился ко мне на довольно понятном итальянском языке: 'А, Россини! Это вы - автор 'Севильского цирюльника'? Я вас поздравляю, это прекрасная опера-буфф. Я её прочёл и получил удовольствие. Пока будет существовать итальянская опера, её не перестанут играть. Пишите только оперы-буфф, а в другом жанре не стоит испытывать судьбу... В опере-буфф с вами, итальянцами, никто не может сравниться. Ваш язык и живость его, ваш темперамент для неё и предназначены. Посмотрите на Чимарозу: разве в его операх комическая сторона не превосходит всё остальное? То же самое у Перголези...'

Вагнер: Но вы, маэстро, к счастью, не последовали советам Бетховена?

Россини: Если говорить правду, то я всё же больше способен писать комические оперы. Я охотнее брался за комические сюжеты, чем за серьёзные. К сожалению, не я выбирал для себя либретто, а мои импресарио. Сколько раз приходилось сочинять музыку, имея перед глазами только первый акт и не представляя, как развивается действие и чем закончится вся опера. Подумать только... В то время я должен был кормить отца, мать и бабушку. Кочуя из города в город, я писал три, четыре оперы в год. И можете мне поверить, всё же был далёк от материального благополучия. За 'Севильского цирюльника' я получил от импресарио тысячу двести франков и в подарок костюм орехового цвета с золотыми пуговицами, дабы я мог появиться в оркестре в приличном виде... Этот наряд стоил, пожалуй, сто франков... Так как 'Севильского цирюльника' я писал тринадцать дней, то выходило по сто франков в день...

Вагнер: Тринадцать дней! Это поистине небывалый случай! Я восхищаюсь, маэстро, тем, как вы в таких условиях, ведя к тому же жизнь цыгана, могли написать такие превосходные страницы музыки, как в 'Отелло' и 'Моисее'. Ведь они носят печать не импровизации, а продуманного труда, требующего концентрации всех душевных сил!

Россини: О, у меня было хорошее чутьё, да и писалось мне легко. Не получив углублённых музыкальных знаний, - да и как я мог их приобрести в Италии тех лет? - я почерпнул в немецких партитурах то немногое, что знал. У одного болонского любителя было их несколько: 'Сотворение мира', 'Свадьба Фигаро', 'Волшебная флейта'. Он мне их давал на время... Должен признаться, что для начала я списывал только вокальную партию, не заглядывая в оркестровое сопровождение. На клочке бумаги я писал свой вольный аккомпанемент и потом сравнивал его с оригиналом Гайдна или Моцарта... Эта система работы дала мне больше, чем Болонский лицей...

Т.ДМИТРИЕВ

МУЗЫКАНТЫ ШУТЯТ

Документально зафиксированные Вагнером высказывания Россини дают повод несколько усомниться в искренности его желания опровергнуть бесчисленные анекдоты и байки о нём. Причиной того, что он никогда этого не делал, скорее всего было именно его оптимистическое чувство юмора, нежели упоминаемый им философский настрой. Кто знает, быть может, он и сам бы улыбнулся, если бы мог услышать их сегодня...

■

В богатом доме, куда был приглашён Россини, одну даму попросили спеть. Та долго жеманилась, но, в конце концов, согласилась спеть Каватину Розины из 'Севильского цирюльника'. Прежде чем начать, она обратилась к автору оперы:

- Ах, маэстро, если бы вы знали, как я боюсь!

- Я тоже, - мрачновато отозвался Россини.

 ■

Россини, столь известный своим гурманством, обедал как-то у одной дамы, которая отличалась такой скупостью, что он встал из-за стола почти голодным. Хозяйка, провожая гостя, любезно сказала:

- Было очень приятно, прошу не забывать меня и прийти как-нибудь ещё ко мне на обед.

- С удовольствием,- ответил композитор, - можно прямо сейчас!

 ■

Магистрат итальянского городка Пезаро прислал как-то к Россини делегацию, которая известила его о решении установить на главной площади бронзовую статую композитора.

- Сколько же она будет стоить?- спросил он.

- Двадцать тысяч лир,- сообщили делегаты.

- Если бы эти деньги отдали мне,- задумчиво произнёс композитор,- я бы и сам охотно постоял на постаменте.

 ■

Говорят, что Россини не выносил музыки Вагнера, хотя к нему самому относился с уважением. Однажды после обильного, как всегда, обеда, когда все гости в обществе Россини перешли на террасу с бокалами отборного десертного вина, из столовой вдруг донеслись невообразимый грохот, треск, звон разбиваемой посуды и послышались испуганные женские вопли. Хозяин бросился в столовую, но через минуту вышел со слегка рассеянной улыбкой.

- Благодарение Богу! - сообщил он гостям.- Это всего лишь служанка зацепила скатерть и опрокинула на пол стол со всей сервировкой. А я уж было подумал, что кто-то осмелился сыграть в моём доме увертюру к 'Тангейзеру' Вагнера.

 ■

Один молодой автор, проявив чрезмерную настойчивость, сумел вручить Россини своё очевидно бездарное произведение с просьбой дать о нём отзыв. Когда через некоторое время композитор вежливо, но правдиво высказал ему своё мнение, молодой человек возмущённо воскликнул:

- Но я вложил столько огня в это творение!

- А теперь пришло время поступить как раз наоборот, - в сердцах ответил Россини.

На десятой звуковой дорожке - дуэт Розины и Фигаро из оперы Джоакино Россини 'Севильский цирюльник' в исполнении Терезы Берганца и Германа Прея в сопровождении Лондонского симфонического оркестра п/у Клаудио Аббадо.

  

 

 

        

На главную страницу