| 1 |
| 2 |
| 3 |
| 4 |
| 5 |
| 6 |
| 7 |
| 8 |
| 9 |
| 10 |
| 11 |
| 12 |
| 13 |
| 14 |
| 15 |
| 16 |
| обл.3 |
ПРАВДА - ГОВОРИ!
ВОЗВРАЩЕНИЕ МИГЕЛЯ
Имя Михаила Кольцова долгие годы было окружено легендами. И лишь в нынешнее время, время крепнущей демократии и гласности, появилась возможность сказать в полный голос не только о том, что сделал Кольцов в литературной и общественной жизни, но и о происшедшей с ним трагедии и тайне его судьбы. Да, в судьбе Кольцова, безусловно, есть тайна, и ключ к её разгадке - в отношении к писателю Сталина.
Газетчики всего мира называли Кольцова асом журналистского репортажа. В Германии под чужим именем он пробирается в тюрьму, где находится известный немецкий революционер Макс Гельц, и публикует об этом пронзительный по своей силе материал. А кто из читателей тех лет не помнит другой его репортаж - 'В норе у зверя'? Тогда он пробрался в мозговой центр русской белой эмиграции и даже взял интервью у одного из генералов. В 1927 году Кольцов тайно проникает в Венгрию, где тогда властвовал адмирал Хорти, в Югославию, где царствовал царь Александр, в Болгарию, где правил кровавый террористический режим Цанкова. Михаил Ефимович писал в своих очерках, что знающие люди его предупреждали: если вас как советского человека арестуют в Югославии, то упекут в тюрьму, где будете сидеть всю жизнь, пока не умрёте. Если схватят в Венгрии, то посадят в тюрьму и там убьют. А если в Болгарии, то убьют по дороге в тюрьму. И вот с такими напутствиями Кольцов побывал во всех этих странах. Это было в его характере. Как и воевать за правое дело в Испании или ещё раньше, в 1921 году, идти в дни Кронштадтского мятежа по тонкому льду Финского залива. Ему нравились ситуации экстре-мальные, когда профессия журналиста смыкалась с опасностью, риском, когда требовались самостоятельность, решительность, неординарность поступка.
Таких людей категорически не выносил Сталин. Он запоминал их и рано или поздно беспощадно с ними расправлялся.
Могут спросить: почему этого не произошло с Кольцовым раньше? Думаю, дело было в колоссальной международной популярности писателя-публициста. Взять хотя бы его страстную антифашистскую деятельность, международные конгрессы и конференции, активным участником которых он был. Можно сказать, что Кольцов представлял для многих в мире Советскую власть. Нужно ли это было Сталину? До поры, до времени. И потому даже в начале тридцатых годов он примирялся с деятельностью Кольцова.
Недавно я случайно обнаружил очерк, или, если хотите, фельетон, написанный Кольцовым в 1929 году. В те декабрьские дни на страну обрушилась лавина хвалебных, верно-подданнических статей по случаю 50-летия Сталина. Кольцов, ведущий фельетонист и очеркист 'Правды', конечно, не мог не откликнуться на это событие. И в то же время по своему характеру не мог автоматически включиться во всеобщее раболепное восхваление. Он пишет о Сталине по-своему, раскованно, живо и... с юмором. Скажем, он обыгрывает, казалось бы, приросшие к 'вождю всех времен и народов' - трубку, френч, сапоги. И что все свои речи Сталин строит как-то арифметически: во-первых, во-вторых, в-третьих и так далее. Очерк Кольцова назывался 'Загадка Сталина'. Уже само название в те годы звучало как-то непривычно, странно и, пожалуй, непочтительно. Ясно, что это было совсем не то, что нужно. И можно не сомневаться, что юбиляру это не понравилось. Но тогда он заложил своё раздражение в глубину памяти и промолчал.
Думаю, что независимый, активный характер Кольцова особенно начал тяготить Сталина после испанских событий. И первый тревожный сигнал раздался по возвращении писателя из сражающейся республики.
В эти дни Кольцов, что называется, нарасхват: ему приходится рассказывать о своих испанских впечатлениях в различных аудиториях. Но самой серьёзной была, несомненно, и самая немногочисленная из них- всего пять человек. Это были Сталин и наиболее приближённые к нему лица - Молотов, Каганович, Ворошилов, Ежов.
Вопросы Кольцову о разнообразных деталях военной и политической ситуации в Испании и его обстоятельные ответы заняли более трёх часов. На один из вопросов Михаил Ефимович как-то не сразу ответил, замешкался. Сталин, расхаживавший взад и вперёд по кабинету, остановился и внимательно на него посмотрел.
- Что это вы замолчали, товарищ Кольцов? - спросил он. - Что вы смотрите на товарища Ежова? Вы не бойтесь товарища Ежова. Рассказывайте, как есть.
- Я не боюсь Николая Ивановича, товарищ Сталин, - сказал Кольцов, - я просто обдумываю, как наиболее точно и исчерпывающе ответить на ваш вопрос.
Сталин помолчал.
- Хорошо,- сказал он.- Отвечайте, не торопясь.
Наконец, беседа подошла к концу.
- И тут,- рассказывал мне брат в тот же вечер, - он стал как-то чудить. Остановился возле меня, прижал руку к сердцу, поклонился:
- Как вас надо величать по-испански? Мигуэль, что ли?
- Мигель, товарищ Сталин, - ответил я.
- Ну, так вот, дон Мигель. Мы, благородные испанцы, сердечно благодарим вас за ваш интересный доклад. До свиданья, дон Мигель. Всего хорошего.
- Служу Советскому Союзу, товарищ Сталин.
Я направился к двери, но тут он снова меня окликнул, и произошёл какой-то странный разговор:
- У вас есть револьвер, товарищ Кольцов?
- Есть, товарищ Сталин, - удивлённо ответил я.
- Но вы не собираетесь из него застрелиться?
- Конечно, нет, - ещё более удивляясь, ответил я, - и в мыслях не имею.
- Ну вот и отлично, - сказал Сталин. - Отлично! Ещё раз спасибо, товарищ Кольцов. До свиданья, дон Мигель.
На другой день, коснувшись в телефонном разговоре происшедшей накануне беседы, К.Е.Ворошилов, как всегда дружелюбно, сказал Кольцову:
- Имейте в виду, Михаил Ефимович, вас ценят, вас любят, вам доверяют.
- Что ж, Мышонок, - сказал я, когда брат мне об этом рассказал,- по-моему, это очень приятно.
- Да, приятно, - произнёс Миша задумчиво. - Но знаешь, что я совершенно отчётливо прочитал в глазах 'хозяина', когда он провожал меня взглядом?
- Что?
- Я прочитал в них: слишком прыток. ►
Портрет М.Кольцова художника И.БРОДСКОГО.
На пятой звуковой странице - документальная запись телефонного
разговора М.Кольцова из Мадрида в 1936 году, воспоминания о нём Е.Долматовского, Б.Ефимова, Л.Ленча, Н.Сац...