| 1 |
| 2 |
| 3 |
| 4 |
| 5 |
| 6 |
| 7 |
| 8 |
| 9 |
| 10 |
| 11 |
| 12 |
| 13 |
| 14 |
| 15 |
| 16 |
| обл.3 |
|
|
|
|
СТРАНИЦЫ РУССКОГО РОМАНСА НЕЗАБЫТОЕ ТАНГО На этой фотографии его не узнают даже те, кто поклонялся ему. Он был молод когда-то. Он пел. В те времена певцы не давали по пять концертов в день под фонограмму - выкладывались в единственном. Впервые я услышал, вероятно, не голос, а эхо. Звуки поселились во мне задолго до того, как я узнал первую букву. В доме было двести одинаковых чёрных пластинок Апрелевского завода - тяжёлых, грубых, и, едва научившись ходить, я безошибочно выбирал по заказу любую: 'Рио-Риту', 'Дождь идёт', 'Прощай, мой табор'. Недавно узнал вдруг: певец жив. Два поколения выросло и возмужало с тех пор, ушли, канули в вечность певцы более молодые. Звоню... Незнакомый, глухой голос: - Ну, что же, приезжайте. На окраине России, на краю земли, останавливаюсь перед дверью с медной табличкой: Козин Вадим Алексеевич. Я не назвал место встречи - Магадан. Впрочем, встреча - для старика, для меня - свидание. Такой талант, и такая странная, запутанная судьба. Родился в 1903 году в Петербурге. Мать, Вера Владимировна Ильинская, цыганка, пела в хоре. Гостями дома были несравненная Анастасия Вяльцева - подруга матери, Надежда Плевицкая, Юрий Морфесси - знаменитейшие певцы начала века. Смутное воспоминание: его, Вадима, нарядного, трёхлетнего, везут в 'Аквариум'. На сцене разбиты шатры, стоят живые лошади, и среди цыган - тучная женщина, сидя в кресле, поёт. Это его двоюродная бабка, легендарная Варя Панина. Юноша работает в порту грузчиком, расклеивает по городу концертные афиши. Наконец, выходит на сцену рабочего клуба, поёт цыганские и бытовые романсы. Его приглашают в кинотеатры Ленинграда петь перед вечерними сеансами. Успех, слава оказались стремительными и прочными. 'Мой костёр', 'Газовая косынка', 'Всегда и везде за тобою', 'Дружба' ('Когда простым и нежным взором')... Вадим Козин сам пишет песни - 'Осень', 'Любушка', 'Забытое танго' - их распевали всюду. 120 романсов и песен в исполнении Вадима Козина записали на пластинки. Гипнотическая власть певца заключалась и в необыкновенном по тембру голосе, и в самом стиле исполнения, сохранявшем верность старой песенной культуре. Из недавних писем Вадиму Козину от А.Иванова из города Рубежное: 'Я прошёл всю войну - 22 ордена и медали. В самые трудные дни вы будили у нас чувство любви. Ваши песни сопровождали нас на привалах, в блиндажах и даже на переднем крае'. Фашисты, окружив Брестскую крепость и безуспешно пытаясь склонить к плену её защитников, их жён и детей, стараясь обострить их желание жить, заводили патефон, и вместе с 'Катюшей' звучало и 'Люба-Любушка, Любушка-голубушка'. Козин выступал и в блокадном Ленинграде, и в осаждённом Севастополе, и перед моряками Мурманска. Наиболее популярной и на фронте, и в тылу была исполняемая им песня о двух друзьях ('А ну-ка, дай жизни, Калуга! Ходи веселей, Кострома!'). ...Мы сидим друг против друга, я пытаюсь уловить в глухом голосе былые звуки песенного серебра. Подобные периоды обычно обозначают многоточием. Хотя почему не сказать как есть: он был осуждён. В судьбах людей, в том числе и талантливых, случаются срывы, заблуждения, роковые ошибки, приводящие к печальным и даже трагическим последствиям. Скидок на талант тут нет. Но то, что этим талантом создано и нами признано, разве не может служить нам и нашим потомкам, как служило прежде? В середине пятидесятых годов Вадим Алексеевич был восстановлен во всех правах, но решил остаться в Магадане, к которому привык и который полюбил. Он не пел. Руководил художественной самодеятельностью. В ту пору прогорал местный театр. На сцене бушевали страсти, а зал был почти пуст. И тогда шли к Козину. Он выходил на сцену, садился за рояль, пел 'Пара гнедых', и в зале творилось невообразимое. Билеты продавали даже в оркестровую яму. Тогда в Магадане ещё не было филармонии. Певца оформили при театре. Много сил отдал главный режиссёр театра В.Левиновский, чтобы 'пробить' выездные сольные концерты Козина. К певцу возвращалась вторая молодость. Он исколесил Камчатку, Сахалин, Курилы, Приморье, Якутию, Колыму. Он поёт перед оленеводами, рыбаками, строителями, моряками-подводниками. В день семидесятилетия певцу пришли горячие поздравления от Утёсова, Шульженко, Раневской, Товстоногова, Баталова, дочери Шаляпина, дочерей и сына Сергея Есенина. В этот день старик волновался, как никогда. Мы сидим в его квартирке на четвёртом этаже. Порядок здесь навести невозможно: пианино занимает чуть не полкомнаты. Магнитофонные записи, всё, что напел он за свою жизнь и что удалось сохранить, - всё то невосполнимое, чему завтра не будет цены, всё это лежит у него на кухне (в комнате не уместилось) - пылится, рассыхается. Над пианино - тяжёлый микрофон ещё военных времён, который подсоединён к такому же старому магнитофону. - Теперь я на пенсии и уже не выступаю. Но вам напою на плёнку, на память, - говорит он благодарно. - Я ведь, как вы приехали, каждый вечер делаю эвкалиптовую ингаляцию. Каждый день он пробовал голос. Прежде чем бережно убрать покрывало с крышки старого пианино, прежде чем взять первые аккорды, старый тенор надевал галстук... ► Фото Я.ЮРЦУНЯКА
|
На девятой звуковой странице