| Обл.1 |
| обл.2 |
| 1 |
| 2 |
| 3 |
| 4 |
| 5 |
| 6 |
| 7 |
| 8 |
| 9 |
| 10 |
| 11 |
| 12 |
| 13 |
| 14 |
| 15 |
| 16 |
| обл.3 |
| обл.4 |
|
|
ЛИТЕРАТУРА: МЕСЯЦ ЗА МЕСЯЦЕМ Шестьдесят лет потребовалось, чтобы понять: этот загадочный роман, начинённый гротесковыми деталями и какими-то фантастическими видениями, не злая сатира на революцию. Вовсе нет. Просто зрение Андрея Платонова было устроено иначе, чем у многих его современников, и в то время, когда они видели лишь внешнюю сторону вещей и рисовали радужные картины, не жалея розовых и голубых красок, Платонов пытался проникнуть во внутреннюю суть идеала. Он прозревал: вера, вызывающая желание с маху, наскоком установить всеобщее счастье, может привести к обществу чевенгурского образца. Сейчас мы много говорим о тупиковых моментах нашей истории, о жертвах коллективизации и политических процессов тридцатых и сороковых, о губительных последствиях подавления свободы мысли для науки и культуры, для духовного состояния общества. Никто, кажется, не оправдывает трагических жертв, но одним из настойчиво звучащих является мотив неизбежности ошибок на неизведанных дорогах истории. Первопроходцы нового общества, мол, не ведали опасностей, ожидающих их на этом пути. Никто, дескать, не мог их предугадать. Неправда. Предугадывали. Предстало же воображению Андрея Платонова в конце двадцатых годов мрачное видение чевенгурского коммунизма, рождённого из прекрасного порыва? А художническому воображению Евгения Замятина в 1920 году, задолго до утверждения единовластия Сталина, на которого теперь справедливо возлагают ответственность за многие беды нашей жизни, явилось общество, осуществившее спустя столетия задуманный проект - общество принудительного счастья людей, лишённых личности (изображённое в романе 'Мы'). Почему же Замятин разглядел ещё в 1920-м, в неясных очертаниях будущего фигуру Благодетеля, 'мудро связавшего жителей Единого Государства по рукам и ногам благодетельными тенётами счастья?' Мысль о недостижимости социальной справедливости и счастья путём уничтожения свободы - вот то общее, что объединяет все эти, столь разные романы А. Платонова, Е. Замятина, Б. Пастернака и В. Гроссмана. Это та мысль, которая созрела в обществе сейчас, обратив наши взоры к пророчествам и предостережениям тех, кого не услышало время, сделав их своими пасынками, чтобы в будущем объявить пророками. Алла ЛАТЫНИНА | ЗНАКОМСТВА РАЗВЕ Я МОГУ ЖИТЬ БЕЗ ТЕБЯ? На концертах 'Скорпионс' я стоял рядом с человеком почтенных лет - режиссёром ленинградского цирка. Глядя на плотную, казавшуюся чёрной толпу 'фанатов', выбрасывавших руки (пальцы - 'рожками') в такт песням группы, мой сосед изредка бормотал про себя: 'Да, другой век, другой век...' - и вглядывался в лица молодых, которые, казалось, впитывали, поглощали неведомые человеку иного поколения импульсы. И он с некоторым страхом следил за тем, как из разных концов 'стоячего', как в театре XVII века, партера на сцену летели бенгальские огни, оставляя в темноте светящийся след... - Эта стрельба, конечно, вызывала у нас недовольство, - говорил мне в интервью замечательный певец Клаус Майне, чьё спокойствие за кулисами казалось просто ненатуральным - настолько он поражал в концерте своей динамикой, темпераментом, силой голоса и ещё чем-то неуловимым, что есть в крови настоящего артиста. - Вы видели, - заметил Майне,- наш импресарио специально обращался к публике, но толку никакого - на сцену бросали' что попало... Беды, однако, не случилось, пожара, к счастью, тоже. И, по-видимому, прав оказался Ленконцерт, решив всё-таки проблему присутствия рядом с эстрадой нескольких сотен 'аккомпанирующих' поклонников группы и показав московским устроителям концертов пример смелости и разумного подхода к молодёжи, ждущей иных, непонятных моему соседу-режиссёру гармоний и ритмов. - Как бы вы сами определили суть вашей музыки? - спросил я основателя ансамбля 'Скорпионс' (ему было, кстати, в момент этого основания 16 лет!) Рудольфа Шенкера, гитариста. - В нашей музыке, - ответил Шенкер, - есть энергия, ритм и увлекающая мелодия. Программу свою мы строим по принципу пирожного 'наполеон' - слоями. После ритмического номера идёт то, что мы называем 'балладой', - мы поняли, что баллады особенно ценимы советской публикой. О ней же я хотел сказать вот что. Одна из наших песен называется 'Разве я могу жить без тебя'. Именно в Ленинграде мы однажды говорили друг с другом о впечатлениях после концерта, и кто-то из ребят сказал: 'Слушайте, это песня про нас и про ленинградскую публику. Мы теперь уже 'не можем жить без неё'. Разговор зашёл об американских фанатиках хард-рока и металла. - Конечно, публика там разная, - снова вступает в разговор Клаус Майне. - Иногда она определяется термином 'боди-шейк' и часто переходит границы допустимого - мы тормозим тогда её всячески... - Вы в роли тормоза, - говорю я Майне, - немыслимо! - Представьте себе, иногда бывает и так... Вообще-то всё бывает в жизни такой группы, как 'Скорпионс'. Во второй половине 70-х годов, например, музыканты не могли пробиться, и путь наверх неумолимо вёл их вниз. Было время, когда Шенкер запрещал Майне покупать сигареты, потому что на последние пять марок нужно было нанять машину и ехать играть в следующий зал. Так, из чередования успеха и безвестности, понемногу начала строиться, по выражению 'Скорпионс', ступенька за ступенькой металлическая лестница, по которой группа вела своё небыстрое восхождение... И тут, конечно, подумалось о том, что по лестнице музыки не бегут, что крупицы хорошего вкуса и в этом случае накапливаются медленно, точно так же, как в хорошем, тонком джазе: вдруг посреди сложной, запутанной импровизации блеснут знакомые несколько нот популярного мотива или классической арии и исчезнут... Точно так же и в концерте 'Скорпионе' внезапно сверкнули четыре ноты нашей 'Эй, ухнем!', и зал благодарно взорвался аплодисментами. Публика и музыканты поняли друг друга. ■ Т.ДМИТРИЕВ На одиннадцатой звуковой странице группа 'Скорпионс' исполняет две композиции Р.Шенкера и К.Майне из альбома 'Дикарское удовольствие': 'Ритм любви' и 'Верь в любовь'.
|
